| Главная » Файлы » Сочинения » "Василий Теркин" |
Критика о книге А.Т. Твардовского “Василий Теркин”
| 30.06.2012, 15:48 | |
| И.
А. Бунин 10 сентября 1947 г. писал из Парижа известному литератору
Н.Д. Телешову: "Дорогой Николай Дмитриевич, я только что прочитал книгу
А. Твардовского (”Василий Теркин”) и не могу удержаться – прошу тебя,
если ты знаком и встречаешься с ним, передать ему при случае, что я
(читатель, как ты знаешь, придирчивый, требовательный) совершенно
восхищен его талантом, – это поистине редкая книга: какая свобода, какая
чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный
народный, солдатский язык – ни сучка, ни задоринки, ни единого
фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова. Возможно, что
он останется автором только одной такой книги, начнет повторяться,
писать хуже, но даже и это можно будет простить ему за "Теркина”". Эти
слова стали для Александра Трифоновича дорогой радостью и поддержкой.
Даже спустя несколько десятилетий после войны удивляешься, что в "Книге про бойца” нет прославлений Сталина, партии, и более того, можно найти иронию по отношению к сильным мира сего, например: "Города сдают солдаты, Генералы их берут”. Хотя, разумеется, не все, что накипело на душе, могло войти в текст, и автор уклончиво дает это понять читателю, сливая свой голос с теркинским: "Я не то еще сказал бы, – Про себя поберегу…” Уже в начальные месяцы "годины горькой” появились у Твардовского части поэмы "Дом у дороги”, которую он завершил и опубликовал только после войны – в 1946 г. Стихотворный эпос приобрел в этой поэме иные признаки, чем в "Василии Теркине”. С одной стороны, автор более обстоятелен в освещении общечеловеческих и национальных черт и исторических реалий 1940-х годов, с другой – в его подходе к теме обнаруживаются элементы символистской поэтики, творческая манера Твардовского в "Доме у дороги” обогащается освоением традиций античного эпоса, некрасовской и блоковской поэзии. Образ дома у дороги Твардовский пронес через войну как символ России, ее постоянной приближенности к процессам мировой истории. Летописец народной трагедии вслед за предшественниками не может петь о строительстве нового дома, пока русская муза требует воплощения того, что выношено душой в огне войны. "Та боль не отмщена и не прошла с победой”. В каждой строфе, посвященной довоенному дому, содержатся приметы изначально "райского” пребывания на земле. Сад, палисадник, грядки, чистота, уют, радость общения с близкими составляют это утерянное счастье. Повышенная, хотя и сдерживаемая эмоциональность пронизывает все произведение, наполняя его лирической взволнованностью, импрессионистской проникновенностью. Помытый пол блестит в дому Опрятностью такою, Что просто радость по нему Ступить босой ногою. И хорошо за стол свой сесть В кругу родном и тесном, И отдыхая, хлеб свой есть, И день хвалить чудесный. Звук косьбы ”Коси, коса, Пока роса…” выступает как некий сквозной мотив, символ мирного благоденствия. Когда рубеж войны перечеркнул мир, даже коса в руках Анны зазвучала иначе: "Не та коса, не та роса, Не та трава, казалось”. Автор назвал свое произведение "плачем о родине”, "песнью ее судьбы суровой”. Формулировка напоминает нам название драматической поэмы А. Блока – "Песня Судьбы”. Образ блоковской России соединяет глобальную метаисторическую сущность и интимный мир личностного переживания, надреальное и непосредственно чувствуемое. Значимость поэмы и ее "интимность” Твардовский подчеркнул в предисловии. Обратившись к читателю, он косвенно опять напомнил о параллели Русь – жена: И как вернуться ты не мог С войны к жене-солдатке, Так я не мог Весь этот срок Вернуться к той тетрадке. На Россию надвигается в поэме некто он – фантастически страшная сила, еще более ужасающая, нежели "недвижный кто-то, черный кто-то” или дракон, который, "разинув пасть, томится жаждой”. Он вмешивается в самые основы жизни, превращая мир в абсурдную свалку разъятых частей: Ломал и путал фронт и тыл От моря и до моря, Кровавым заревом светил, В ночи смыкая зори. Как на картинах сюрреалистов, на передний план вдруг выступает группа случайно объединенных и уравненных друг с другом элементов разорванного бытия: И столько вывалило вдруг Гуртов, возов, трехтонок, Коней, подвод, детей, старух, Узлов, тряпья, котомок… Поток видений и голосов уже не поддается логической регламентации, во всем только предвестье всеобщей катастрофы: "Смешалось все, одной беды – Войны знаменьем было…” Очень многие сцены, картины, эпизоды, ситуации, детали, проходные и сквозные образы имеют второй (а иногда и третий) план. Как хочет русская женщина всех пожалеть и всех спасти и как страшится, что не убережет даже и собственных детей. Ряд эпитетов в перечислении головок ребят, страдающих от жажды под палящим зноем, говорит о том, как долго Анна смотрит на них, тоскуя. Выводит из рефлексии напоминание о мере сочувствия и мере ответственности: Нет, ты смотреть не выходи Ребят на водопое. Скорей своих прижми к груди, Пока они с тобою. Как бы споря с новейшими педагогическими установками и теориями, Твардовский возвращает читателя к мудрости, выверенной вековым опытом. Есть ли для детей место лучше, чем родительский дом? Авторское мнение о благе и благополучии на этот счет однозначно: Пока с тобой, В семье родной, Они, пускай не в холе, В любой нужде, В своем гнезде - Еще на зависть доля. Твардовский-художник показывает, как много сваливается на женские плечи, как часто ждут женщину трудности, перед которыми она слаба и беззащитна, но обязана выстоять: Велел детей и дом беречь, - Жена за все в ответе. Монолог русской жены явно выпадает из правил сталинского отношения к пленникам: "Ты не стыдись меня, Что вниз сползли обмотки, Что, может, без ремня, И, может, без пилотки. И я не попрекну, Тебя, что под конвоем, Идешь. И за войну, Живой, не стал героем”. Во время трогательной встречи с мужем в купе Анна искренне переживает: "Не на нее ли он сердит, За этот стыд и муку?” Женские милые промахи порой служат поводом для глубочайшего обобщения, скрывают полемический подтекст. 1946 год. Сталинский режим чрезвычайно строг к тем, кто попал под оккупацию. Горечь и оттенок трагической иронии звучит в авторском голосе: а не хозяин ли виноват в этой беде, да своей вины не видит? За словом "хозяин” почти неприметная аллюзия: Ну что ж, солдат, взыщи с нее, С жены своей, солдатки, За то, что, может быть, жилье Родное не в порядке. За все с того, кто виноват, По всем статьям устава Взыщи со строгостью, солдат, Твое, хозяин, право. В поэме описывается рождение ребенка в плену. Эта глава приводит читателя к размышлениям о горьких курьезах русской истории, силе жизни и ее хрупкости, уязвимости, об устойчивой власти естества и противоестественных сдвигах в психике человека XX в. Голос ребенка, на которого будут смотреть только как на лишний рот, смущает своим недетским упреком (за ним звучит голос самого автора): Быть может, счастьем был бы я Твоим, твой горький, лишний, Ведь все большие сыновья Из маленьких повышли. Тема дома-Отечества и России-матери звучит как трагическая. Но человеческая доброта и материнская щедрость помогают выжить детям и в неволе. Война диктует свои первостепенные нравственные ценности, открывает особое духовное измерение, и это тонко почувствовал Твардовский. Мать справедлива, потому что она любит своих детей: А мать родную не учить, Как на куски кусок делить, Какой кусок ни скудный, Какой дележ ни трудный. Даже мельком затронутые проблемы схвачены поэтом с проникновенной мудростью и цепкой меткостью. Анна на чужбине смотрит на пробуждающуюся весеннюю природу: "Журчал по-своему ручей, В чужих полях нелюбых, И солона казалась ей, Вода в бетонных трубах”. Совершившего ратный подвиг солдата на родине встречает "награда” горькая. Цель его длинной дороги была одна – "дойти до дома”, но вместо дома он находит заросшее крапивой пепелище: Глухой, нерадостный покой Хозяина встречает. Калеки-яблони с тоской Гольем ветвей качают. Труд бездомному герою уже не в радость, а только средство "на людях забыться”, и отвернул он от читателя свое скорбное лицо: "Вслед за косой качал солдат. Спиной, от пота серой”. Современники восхищались простотой поэмы, тем, какая у Твардовского ненавязчивая и вместе с тем виртуозная оркестровка стиха”. | |
| Просмотров: 1515 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |